Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Тексты-шмексты

Набираю.
Ненавижу это дело
И руки болят - после каких-то трех страниц! - отвыкла.

@темы: I Me Mine

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Случай на севере

СЛУЧАЙ НА СЕВЕРЕ

СЛУЧАЙ НА СЕВЕРЕ

Боги, рассказ 2

- Это было на севере. Я был в экспедиции - я же врач - и меня вызвал один из наших проводни¬ков в свое селение. Далеко, сложные роды... ну, дело не в этом. Обратно я возвращался с проводником. Началась метель. Я был новичком, и я потерялся. Я не знаю, когда я понял, что моего проводника нет рядом, возможно, он был в двух шагах, а я не видел его. Тогда меня охватил страх. А собаки... они вели себя странно. Скулили и кружили на одном месте, словно не знали, куда бежать. Было страшно. Я помню, что вспомнил в тот момент о Бермудском треугольнике, я потерялся точно так же... И было так холодно, что я сам, здесь на юге, не могу сейчас представить такой холод! Рано или поздно я начал замерзать. Признаться, я уж думал, что останусь там навсегда.
- Но вы же выжили?
В комнате тихо засмеялись. Бородач покачал головой.
- Чудом. Может, вы не поверите, я сам долго не верил. Я знаю, что перед смертью у человека могут быть галлюцинации, но моя была очень четкой.
- Вы увидели Владыку льдов, и он вывел вас к людям? - попытался сострить молодой парень, сидящий на подоконнике распахнутого в сад окна.
- Нет. Я увидел ангела.
В комнате снова засмеялись. Бородатый врач пожал плечами и попросил сигарету у своего соседа по дивану.
- Рассказывайте же, - тоненькая светловолосая девушка в непрозрачно-зеркальных черных очках даже наклонилась вперед из своего кресла напротив дивана. - Вам явился ангел?
Бородач вдруг смутился.
- Наверное. То есть у него не было нимба, крыл и всего остального...
- И был он одет в унты, ехал на упряжке и вообще это был ваш потерянный проводник?
Снова смех. Бородач махнул рукой и гоже рассмеялся вместе с друзьями. Разговор перекинулся к другим темам, посыпались шуточки. Бородатый врач с легкой улыбкой вышел из комнаты.
Он курил у окна на кухне, когда в темную комнату кто-то вошел. Бородач опустил глаза на невысокую девушку, вставшую рядом.
- Это вы...
- Скажите, что было дальше?
Он понял ее.
- Во льдах?
- Да. Почему вы решили, что это ангел?
- Смешно, да?
- Нет, - она покачала головой. - Я верю вам.
Бородач внимательно посмотрел на нее. Она сняла свои очки, в полутьме ее глаза блестели – совсем рядом, – и он почему-то поверил, что ей действительно интересна эта история. Он нее веяло теплом и доверием.
- Я не знаю. Мои собаки никуда не хотели идти, они сбились в комок, а я уже замерзал. А потом кто-то начал тормошить меня и кричать что-то в ухо... Он действительно был тепло одет, ничего необыкновенного, но почему-то я сразу успокоился и... Не знаю, как сказать... Я ощутил к нему такое доверие, что пошел бы за ним на край света. И собаки - они сразу приободрились и побежали за ним.
- За ним? - девушка приподняла тонкие брови.
- За ним, - повторил бородач. - Он шел пешком. Откуда он взялся в тундре один, без собак и как узнал, куда идти в пурге - я не знаю. Я даже не всегда видел его фигуру впереди, но мне казалось, что я иду на свет. Было так холодно, а этот свет был такой теплый и манил вперед... А потом мы неожиданно наткнулись на людей из поселка. Мой проводник вернулся без меня и поднял тревогу. Они искали меня... Потом они сказали, что уже отчаялись найти меня, но мои собаки просто выбежали на них, а я шел сзади и держался за сани. Больше никого они не видели. Я, как увидел их, потерял сознание, и не смог им сказать, чтобы они не уходили и поискали моего спасителя.
- Он потерялся?
- Я не знаю. Если верить нашим, они никого не видели, кроме меня. Иногда даже я сам сомневаюсь, а был ли он?
- И вы думаете, что это был ангел?
Врач вздохнул и повернулся к окну.
- Я не думаю. Вы скажете, что мне померещилось или я сошел с ума, но я знаю, что это был ангел. Если бы вы видели его глаза...
- Я верю вам, - повторила она.
- Почему?
- Потому что и я знаю...
В кухню кто-то вошел и зашумел посудой. Девушка вдруг засмущалась и тихо выскользнула из кухни. Бородача позвали помогать, и он решил поговорить с этой странной незнакомкой чуть позже. Но когда он вошел в зал, он не увидел ее там.
Никто не вспомнил, кто пригласил ее и как ее зовут.


* * *

- Ты с ума сошла? - осведомился он.
Она смутилась.
- Но я же... - робко начала она.
Он возвел очи к темному южному небу.
- Хорошо, но зачем? - вопросил он, наконец.
- Мне хотелось, что бы они помнили о тебе и верили. Хотя бы один. Он... мне показалось, он... Он знает, кто ты.
Ее рыжий собеседник с сомнением посмотрел на нее.
- Он тебе понравился? - тихо спросил он.
- Да, - еще тише ответила она.
- Так нельзя.
- А ты?
Рыжий встряхнул головой и попытался улыбнуться.
- Мне уже не суждено вернуться домой. Но ты? Ты готова навсегда оставить дом?
- Оставить? Навсегда? - испуганно повторила она.
- Лети домой, - посоветовал рыжий с печально тающей улыбкой. - Тебе нечего делать на земле, милая. Подумай, как хорошо там.
При мысли о доме, она улыбнулась так светло и ясно, что осветилась даже безлунная звездная ночь, и юноша ответил ей такой же чистой улыбкой, но в сотни раз более грустной.
- А ты... - она никак не могла решиться задать этот вопрос. - А ты... Ты же любишь людей...
- Что ты хочешь спросить?
- Когда ты привязываешься к одному из них...
Он коснулся ее губ своей рукой.
- Когда ангел понимает, что любит не всех людей одинаково, а только одного или одну из них - он перестает быть ангелом. Не совершай моих ошибок.
- Почему ты спас его, именно его?
Рыжий вздохнул, но глава его засияли неведомым и недоступным девушке светом.
- Он дорог Ей.
- Что с тобой? - девушка не поняла, что происходит с ее другом. - Это ощущение...
- Это боль.
- Тебе больно? - удивленно заметила девушка. - Тебе не может быть больно.
- Уже может, - ответил рыжий.
Девушка с жалостью посмотрела на него.
- Не надо меня жалеть, я знал, на что шел, – он осторожно отодвинулся от нее. – И тебе пора домой.
- Пора, - отозвалась она.
Тоненькая светловолосая девушка поднялись с песка, где она сидела рядом с рыжим юношей, и протянула руки к небу. Ее фигурку тут же охватило неяркое сияние, взметнулись гордые крылья за спиной. Рыжий молча смотрел на это диво с песка.
- Я буду ждать тебя, брат наш, - обещала девушка-ангел, одаряя рыжего взглядом сияющих глаз. - Ты не можешь не вернуться к нам.
Он кивнул и улыбнулся. Ясное свечение взметнулось к небу и растаяло в ночи. Рыжий парень с красивыми, необыкновенно ясными глазами молча смотрел в звездное небо. Море мерно рокотало в двух шагах от него, накатывая на берег...

27.05.02

@темы: Ориджинал

---

Все смотрят очередной СПН. А я заигралась в WOW и оторвалась только далеко за полночь, и все уже дрыхнут.
Марадон зато весь прошли на своем уровне и все квесты переделали там

@темы: WOW, I Me Mine

---

Пушистики

Может, и боян, может, и качество не ахти, зато про то, как непотопляемо пушистое зло!

Может, и боян, может, и качество не ахти, зато про то, как непотопляемо пушистое зло!



отсюда

---

Приснилось, что я умерла. Родные в трауре, сестра младшая моим ПЧ пост отписала, все горюют, всё правильно, как полагается. Проснулась. О, живая! Подумала: прикольный какой сон! Сестре рассказала, та покивала с умным видом...
А потом я проснулась по-настоящему. Проснулась же?

@темы: I Me Mine

---

АПОКАЛИПСИС НЕ СОСТОЯЛСЯ

Любимое.

АПОКАЛИПСИС НЕ СОСТОЯЛСЯ

АПОКАЛИПСИС НЕ СОСТОЯЛСЯ

Бог нахмурился, дьявол зевнул. Пульт выпал из руки последнего, но лезть за ним под стол было лень. Он еще раз зевнул и с удовольствием потянулся.
- Что за манеры, - укорил Бог. - За столом!
Дьявол выпрямился и утомленно посмотрел на сияющий лик Бога.
- Кажется, я начинаю вспоминать, почему я тогда восстал, - пробормотал он себе под нос.
Бог, конечно, услышал, с его-то абсолютным слухом, и многозначительно поглядел на своего соседа за столом. Дьявол послал ему ядовитую улыбку и потянулся за своей чашкой. Она была пуста.
Возле стола тут же возник высокий красивый ангел ("или ангелица? зря, конечно, Он не определил им пол; вот не то что мои красавицы-демоницы!") в длинных белых одеждах и начал хлопотать над чайником. Дьявол с удовольствием наблюдал за движениями ангела, наслаждаясь их красотой и пластикой, пока не почувствовал на себе сердитый взгляд Бога. Дьявол с сожалением отвернулся.
Бог не доверял ему. Конечно, они многое уладили, но был вопрос, в котором Бог не перестанет осторожничать, наверное, никогда. Дьявольское искусство соблазнения и искушения.
Женщины, ох уж эти женщины и наслаждение быть с ними! Дьявол любил женщин, любил смотреть на них, разговаривать с ними, его пьянили и очаровывали их улыбки и взгляды, жесты. И так было всегда, с самой первой женщины на Земле. Если серьезно, Дьявол до сих пор считал Еву - то есть женщину, - лучшим творением Бога... на земле, конечно. Ева... Он почти не помнил уже ее лица, но находил ее отражения во всех женщинах, которых встречал. В их лицах, их телах, в их мыслях...
Дьявол позволил себе еще один быстрый взгляд на ангела, протягивающего ему чашку в обеих ладонях. Даже в наклоне этой златокудрой головы было что-то от Евы.
Буйная фантазия Дьявола быстро подправила происходящую церемонию, мысленно превратив его с Богом в важных мандаринов, а скромного ангела в маняще прекрасную и нарочито чинную гейшу...
Легкий вздох сорвался с его губ, когда ангел исчез. Хотя все равно ангел мог бы стать женщиной только после своего падения, а с этим в последнее время нелегко.
Бог лениво переключал каналы телевизора, недовольно морщась, когда попадал на пустой канал. Дьявол пил чай.
Эти воскресные посиделки на небесах... Сначала они пугали Дьявола; потом, когда он поверил в честные намерения Бога, смешили. Потом безумно раздражали. Сейчас он привык и даже начал находить удовольствие в тихих еженедельных встречах с Создателем, в традиционном чаепитии... К тому же доставать Бога было так легко и так приятно!
Бог покосился на Дьявола - опять, наверное, уловил мысли. Дьявол, расслабившийся после горячего чая, даже не возражал. Бог вздохнул и покачал головой, словно говоря: "И кто ты после этого?" Дьявол достал из кармашка строгого делового костюма зеркальце и придирчиво всмотрелся в него. "Красивый молодой мужчина с черными волосами, - начал перечислять он мысленно, - с красивыми черными глазами, с красивыми..."
- И в кого ты такой скромный? - пробормотал Бог.
- В кого? - мгновенно напрягся Дьявол.
Бог молча смотрел на экран телевизора, где как раз страстно целовалась юная парочка. Дьявол театрально вздохнул и тоже уставился в экран. Вот на этот вопрос Бог ему так и не ответил...
Парочка на экране начала раздеваться. Дьявол насупился. Нет, он ничего не имел против эротики, но на этом канале и днем? Что-то не в порядке. Бог приподнял светлые брови в удивлении, когда Дьявол вдруг решительно встал:
- Пойду разберусь.
- Сам?
- Ну да, - в том числе Дьявол отвечал и за телевидение. - Все равно в последнее время затишье, делать нечего.
Бог потер гладко выбритый подбородок и понимающе улыбнулся.
- До встречи.
Дьявол растерянно кивнул, слегка выбитый из колеи божественной улыбкой и ласковыми теплыми чувствами, посланными ему Всевышним. Бог тоже умел шокировать и выводить его из себя, но по-своему.
- До встречи, - Дьявол все же нашел в себе сил кивнуть на прощание.

Со времени Примирения прошло 358 лет...

@темы: Ориджинал

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

БЛЕСС-0

Как бы предистория.

OH, CHANGING…

Александр

Наверное, тогда он был не в своем уме. Совершенно безумен. Конечно, так оно и было, он потерял Мэри-Энн, он едва избежал костра, он покинул свою страну... Тогда ему не на шутку хотелось узнать на личном опыте, есть ли загробная жизнь для таких, как он, и каковой она окажется. Если правы темные плащи – гореть ему в аду до конца этого мира как самоубийце и колдуну. Впрочем, Инквизиция и святая церковь могли ошибаться...
А может, они были правы. Порой поступки подобных себе вызывали тошноту и омерзение. Или даже ужас.
Как сейчас. Полный букет ощущений.
Тишайшая английская полночь, умиротворение и покой царят над мирной спящей землей... и безумие, рвущееся из этого комка плоти на дороге перед его каретой.
Скорченное мальчишеское тело у его ног; постоянная дрожь, продирающая хрупкое тело – и это еще не самое страшное. Сначала ему казалось, что он слишком устал и ему уже мерещится всякая чертовщина, но нет: контуры этого тела были расплывчаты и туманны, зыбко дрожали и таяли на глазах, изменяя форму лица, очертания рук, цвет кожи и волос этого существа.
Он знал, какие силы могли вызвать такие перемены, но даже он не встречал доныне никого, способного опуститься до использования таких методов. Его одолевал соблазн покинуть это место, бросить или уничтожить это существо, несущее на себе печать тошнотворной первобытной магии. И это, вероятно, было бы наиболее разумный и приличный поступок. Существо умирало, так надо было предоставить его своей судьбе и попытаться даже забыть о происшедшем. Не стоит марать себя участием, даже минутным, в таком грязном деле.
Нет, он, наверное, и в самом деле сошел с ума, раз опускается сейчас на колени рядом с этим... этим мальчиком, и дотрагивается до него. Как он может сейчас помочь?

Блесс

...чужая волна мыслей, чувств... горькие чувства, невкусные.... слишком яркий свет... больно... не хочу... ударить... Уйди!
Не вышло?.. Не может быть!
- Очнулся?
К чему притворяться? Особенно, после удара. Особенно, если тот, кто говорит с ним, выдержал этот удар. Такой оказался нелегким даже для Нее... теперь его убьют?
Ужаснуться, получив подтверждение Ее слов, что его везде подстерегает опасность, и только Она может спасти его от смерти. Но это Она сделала его таким, что все станут шарахаться от него. Как те, на ярмарке...
- Открой глаза.
Ай, а можно – не надо? Но лица коснулось что-то теплое и слегка шершавое, и глаза сами открылись. Ну да, он совершенно не властен над своим телом. Но, по крайней мере, он увидит, у кого хватило смелости прикоснуться к нему.
Если... если это не кто-то еще хуже Нее.
«Кто-то» оказался мужчиной средних лет, с короткими каштановыми волосами и совершенно нечитабельным выражением лица. Даже его голубые глаза были абсолютно спокойны. Рука уверена, голос не дрожал. Мысли... в мыслях странная горечь.
Из огня да сразу в ад?
- Итак, - не слишком ли резко? (по крайней мере, тело хотя бы успело вылечить себя, и голос не подвел его), - вы – мой новый хозяин?
Удивил... он очень удивил этого человека. Тот медленно отнял руку и как-то очень задумчиво поглядел на него. Покачал головой.
- С чего ты взял, что пригодишься мне в хозяйстве?
Чья теперь очередь удивляться? Он нахмурился, стараясь скрыть растерянность. Что, вообще, происходит? Да понимает ли этот тип, с кем связался? Не лишним будет напомнить себе, что «этот тип» шутя отразил его атаку, и за этот удар его пока не наказали; несомненно, только пока.
Да где он, собственно говоря?
Мальчик нервно огляделся. Кровать с витыми колонками, огромный балдахин сверху, маленькая комната с каменными стенами, узкое оконце – похоже на замок. Он оказался в плену у лорда?
Его блуждающий взгляд пробежался по неярким гобеленам на стене, изображавшим какую-то парочку среди роз, и снова вернулся к собеседнику.
- Кто вы? И кто – я?
Кажется, мужчина понял, что именно хотели сказать ему; его глаза сверкнули на миг, маска спокойствия исчезла, опалив ядовитой смесью ярости и омерзения. Но мужчина тут же взял себя в руки.
- Мое имя – Александр. Ты у меня в замке, – коротко бросил он. – А ты – ребенок, который нуждается в помощи.
Что?
Самое время распахнуть глаза и открыть рот! – но он уже ничего не мог поделать с собой. Ой, мама-мама, которую я не помню, он же не врет, ни словом, ни мыслью, ни на миг не покривил душой, он в самом деле думает, что говорит, он хочет мне помочь – мне! – он...
И мальчишка, к стыду своему, разрыдался, закрыв лицо руками.

Александр

Ребенок.
Жуткая кусачая смесь еще совсем детской непоседливости и непосредственности с разумом и силой взрослого человека. Ну, человеком его можно назвать только по факту рождения женщиной... да и тогда он уже был чем-то иным. Страшно подумать о той, что выносила его... несомненно, она не сумела пережить роды. Интересно, как она смогла терпеть в себе такое?
Искаженное, извращенное чужой силой дитя, одаренное ошеломляющей мощью, дарованной ему ценой его человечности и, скорее всего, рассудка. Как у него хватило смелости бросить вызов своей создательнице и покинуть ее?
Александр не боялся грязной магии Луны, но ему глубоко претила мысль о той, что не погнушалась этого знания и даже использовала его, чтобы создать такое. Что она сделала не так, раз ее творение взбунтовалось против нее? Или она одарила его слишком большой силой и не смогла справиться с ней? Он не знал точно, а Блесс отказывался говорить о своем прошлом. Александр замечал ужас в глазах ребенка и не настаивал. Достаточно того, что он знает о происхождении этого существа. Интересно, а что знает об этом сам Блесс?
Мальчик знал многое, что касалось его дара, словно эти знания были заложены в него еще до рождения. Можно было презирать его создательницу за методы, но невозможно не восхищаться результатом. Как мастер, Александр отдавал ей должное... но все же не мог позволить этому продолжаться. Такое существование, такая жизнь – на грани распада – не должна была, не имела права быть. Блесс слишком долго был сосудом, из которого та ведьма черпала свои силы, он имеет право на самостоятельность.
Александр пытался объяснить ребенку, что он хочет с ним сделать. Но тот только глядел на него своими огромными, постоянно меняющими цвет глазами, полными обожания, и послушно кивал. Он согласится на все, что захочет Александр, и маг прекрасно осознавал это. Такой соблазн: доверие и влюбленная верность существа, подобного Блессу... можно было бы самому использовать мощь, переполняющую ребенка, и тот с радостью делился бы ею, но...
Но тогда Александр уподобится той, при одном упоминании о которой ребенок съеживался и бледнел от страха. Для этого ли он подобрал когда-то умирающее чудовище, чтобы стать его хозяином?
Нет...
То, что собирался сделать Александр, было не менее чудовищно с точки зрения чистого знания. Он собирался уничтожить, может быть, уникальный экземпляр, образец четкого и искусного использования магии пещер. Он собирался лишить Блесса силы, с помощью которой тот мог бы легко уничтожать целые города, расплавлять горы, заставлять кипеть моря... и которая медленно, но верно сводила его с ума. В руках Александра был ключ к сказочному богатству, и он собирался выбросить его.
Он собирался сделать Блесса чуть более нормальным. Чуть более обычным. Чуть более безопасным! Более человеком...
Он сказал об этом мальчику, но знал, что тот не сможет осознать полностью, что предлагают ему. Оставалось только надеяться, что потом Блесс сможет простить его. Став взрослым, он может захотеть воспользоваться той силой, которой обладал когда-то... которой его лишают постепенно, день за днем.
Сейчас мальчик обожает его. Пусть Блесс был создан для этого, для служения одному человеку, но можно будет использовать эту нить, чтобы вывести ребенка из безумия. Это будет долго, но разве Александру есть о чем беспокоиться?
Разве только о прощении... потом.

Блесс

Я люблю его.
Я заставляю его злиться.
Я не хотел, не хочу, но словно сам факт моего существования иногда глубоко огорчает его. Его огорчает, когда я меняю свою форму, чтобы проникнуть в узкую щель или замочную скважину, или хочу полетать вместе с ласточками, что живут под крышей. Хотя ласточки только боятся меня, и всегда улетают, когда я хочу поиграть с ними. Они тоже презирают меня? Она говорила, что я проклятый ребенок, и любой маг захочет убить меня, едва только увидит или узнает о моем существовании. Поэтому я должен был слушаться Ее и делать то, что Она велит. Я и делал...
Но Александр не такой же? Он не хочет меня убить и не заставляет меня делать то, что я не хочу, и не тянет из меня сверкающие нити, как Она – это было так больно! Я помню, как он рассердился, когда я рассказал ему об этом. Он даже заскрипел зубами и почернел лицом. Я испугался, что теперь он почувствует ко мне отвращение и убьет меня... по крайней мере, это будут его руки, что уничтожат меня... но он только обнял меня. Он сказал, чтобы я простил его, что он больше не будет так пугать меня, что он меня никому не отдаст, и снова просил прощения за то, что он делает со мной. Он говорил, что надеется, что когда-нибудь я прощу его.
Но мне нечего ему прощать. Он ничего, ничегошеньки не делает со мной! Только разговаривает. И улыбается. И гладит по голове. А иногда позволяет спать в своей комнате, если мне снятся кошмары.
Мне часто снятся плохие сны. Мне снится Она, или снится черная яма, куда я падаю. Я помню, как я однажды проснулся от своего крика и испугался, что он услышит. Он почему-то всегда знает, что я делаю... А вдруг он рассердится? Она била меня, если я будил Ее по ночам. Тогда я еще подумал, что здесь гораздо больше места, может, он не услышит? Но он услышал. И пришел ко мне. И не ругался, и не бил меня. Он попросил рассказать о сне, а потом долго сидел рядом и держал меня за руку. Это было так странно... и совсем не страшно. И я уснул, а утром нашел его все еще у себя. Он задремал сидя, держа меня за руку.
После этого он разрешил мне приходить к нему, если мне станет страшно или плохо ночью...
Я так хочу сказать ему спасибо, сделать что-то хорошее. Но я не знаю, как.
Однажды я решил вытянуть из себя серебряную нить – это очень больно, но Она была так рада, когда получала ее. Может, и ему понравится? Но он очень рассердился. Я испугался и убрал ее. А он долго успокаивал меня и все спрашивал, что я при этом испытываю. Я сначала не хотел говорить, но он так смотрел на меня... Он знает, что когда он так смотрит, я все сделаю для него? Молчать было невозможно... И я сказал, что это больно, и что от этого кружится голова, и болит, и не хочется думать, а еще при этом тает тело. Тогда он запретил мне это делать.
Ну и ладно, чтобы играть, мне совершенно не нужно это серебро внутри меня, мне вполне хватает... чего-то другого. Я не знаю, что это такое, но Она не любила, когда я делал что-то с помощью этого... этого умения, Ей хотелось серебряных нитей. Да, с нитями все гораздо легче, но я помню, как однажды, совсем маленьким, я хотел снять с дерева кошку, и потянулся к ней нитью... От кошки не осталось даже пятна, а дерево сгорело. Она долго смеялась и хвалила меня.
Александр не такой. Он очень сильный, ему не нужно этих нитей... он учит меня не трогать серебро, а использовать другое. Оно слабее, но им удобнее делать тонкие вещи... он называет это магией. А что тогда серебро? – спрашивал я. Он объяснял, но я не понял. Это как-то связано с Луной и с «той ведьмой», как он называет Ее. Александру не нравится это серебро. Хорошо, я не стану использовать его.
И не стану менять форму и тело. Я помню, как его чуть удар не хватил, когда я стал девочкой. Я хотел развеселить его, ведь Ей так нравились эти шутки, но он не такой. Он попросил меня определиться и остаться либо мальчиком, либо девочкой. И сказал: «Пожалуйста, пойми меня в будущем и прости». Я не знаю, за что прощать его.
Я решил быть мальчиком. Как Александр. Хотя даже с Ней чаще всего я был мальчиком. Наверное, я им и родился.
Хорошо, я больше не буду так шутить.
Если Александру не нравится.
Я все сделаю для него.
Я люблю его.

Три года спустя

- Я люблю Александра!
Он замолчал, когда они захлопали, слегка усмехнулся, когда Александр, улыбаясь, кивнул ему. Продолжил.
- Я люблю Огни!
Юная ведьма вскочила со своего места и подошла поцеловать его. Блесс с трудом оторвался от уст своей подружки, и то только тогда, когда одиннадцатилетний оборотень громко фыркнул, еще не достаточно взрослый, чтобы понять прелести первой любви.
- Я люблю леди Маргарет!
Леди не присутствовала на их семейном обеде, но Блесс просто не мог обойти своим вниманием эту милую женщину.
- Ну ладно, тебя я тоже люблю, малявка!
Оборотень хотел было надуться, но все так смеялись, что ему оставалось только покачать головой и пихнуть названного брата в бок.
Блесс обвел взглядом свою семью, и в который раз обрадовался, что леди Ньют не было сейчас с ними – ему не придется врать, что он любит и ее. И не придется смолчать, обижая Александра, что-то находящего в этой зануде.
- Спасибо вам за все!
Они снова захлопали. Блесс улавливал радость братца, обещающий шепоток любви Огни, гордость Александра... его любимые люди.
- С днем рождения! – закричали они и рассмеялись.
С некоторых пор это уже не смущало Блесса, хотя его до сих пор удивляла одна мысль... За что они так любят его?

@темы: Ориджинал

---

БЛЕСС III

БЛЕСС III

БЛЕСС III

СНЫ

Часть 1. Бегство

1.

Мячик прыгал вверх и вниз, упруго отскакивая от пола. Впрочем, было ли это полом? Под ногами чернела и слегка светилась мягким призрачным светом, поднимавшимся почти до колен, как туман, какая-то странная поверхность, слегка шероховатая и упругая.
Ее поступь была легка, но каждый шаг по этой черноте порождал странную вибрацию, тревожными волнами уходившую куда-то вглубь... Она попыталась посмотреть наверх, но не смогла поднять голову, у нее словно не было сил. Шагать по этой светящейся черноте было неудобно и немного неприятно, к тому же временами на нее накатывала волна панического ужаса, хотелось упасть и забыть обо всем, закрыть глаза и уши, уснуть... А может, проснуться?
Она сделала еще шаг, и светящийся серебристый туман заколебался от этого движения, по широкому светлому полю понеслись волны. Она посмотрела под ноги, но уже не видела черного поля, только сгустившийся туман.
Она подошла к колодцу и заглянула в него. Где-то там, далеко внизу, что-то клубилось и переливалось, так далеко... Хотя она знала, что стоит только протянуть руку и так давно желанная драгоценность сама ляжет в подставленную ладонь. Она хотела этот кристалл, но рука внезапно стала тяжелой, она даже не могла пошевелить ею. Она попыталась отойти от колодца, но не сделала и шагу, словно увязнув в тумане. А стенки колодца неожиданно начали расти. Они все росли и росли и уже достигали уже груди, шеи. Стало трудно дышать. Она судорожно вздохнула, пытаясь вскрикнуть, но воздуха не было; пыталась оттолкнуть нависшую темноту колодца, но уже не чувствовала рук. Все перевернулось, и она поняла, что летит, падает в колодец, и похолодела от ужаса, потому что драгоценность уже исчезла, и ей предстояло падать целую вечность, всегда...
Она закричала, и распахнула глаза. Руки откинули темную пелену, и Мери, задыхаясь, резко села. Сердце билось так, что девушка невольно прижала руки к груди, пытаясь утихомирить этот полезный, но беспокойный орган.
Сон!
Всего только кошмар. Давно уже ей не приходилось просыпаться посреди ночи в холодном поту с безумно зачастившим пульсом, давно...
Мери обессилено опустилась на подушки и прикрыла веки. Перед глазами плыл цветной туман, но сердце успокаивалось, и страх постепенно покидал ее. Сон. Кошмар. Со всяким может случиться. Это ничего не значит.
Мери умела верить в свою собственную ложь.

2.

Перед зеркалом ей пришлось провести гораздо больше времени, чем она рассчитывала. Рыжие волосы никак не сочетались со смиренным и безжизненным трауром безупречно закрытого платья. Немного поколебавшись, Мери сурово сжала губы, быстро убрала волосы в строгий узелок и надела черную же шляпку с узкими полями. Шляпка была не в ее вкусе, но она хотя бы прикрывала неприлично яркий огненный оттенок ее волос. Мери придирчиво оглядела себя в зеркале и в отчаянии опустилась на стул. Волос не было видно, но свежее миловидное личико совершенно не наводило на мрачные мысли...
... Мери наконец-то была удовлетворена. Густая длинная вуаль скрывала и шляпку, и волосы, и лицо. На руках - перчатки до локтей, кончики черных туфлей едва видны из-под черного подола.
Мери совершенно не знала скончавшуюся троюродную бабушку. Семейный клан, собирая всех родственников, вспомнил и о Мери, непутевой беглянке, и вытащил ее из очень затруднительной ситуации, сам того не зная. Нехорошо радоваться чужому несчастью, тем более - смерти, но тогда, держа в руках срочную телеграмму, Мери обрадовалась столь уважительной причине убраться из города...
Она улетела первым же рейсом, не позвонив никуда и не предупредив никого. Сидя в самолете и глядя, как уходит вниз земля, Мери облегченно вздыхала. Нет, она осознавала, что бегство не решит всех проблем, но, по крайней мере, это решение откладывалось на неопределенное время.
Как только она оказалась в родном городе, она сразу же окунулась в его неспешную жизнь, лишь слегка встревоженную печальным событием. Мери так давно не была здесь, нужно было обойти всех родственников, выслушать от них слова утешения, самой сказать это, познакомиться с новыми членами семьи... У Мери совершенно не было времени думать о чем-то постороннем, а едва она добиралась до подушки, как туту же засыпала каменно-спокойным сном. Но только вчера, на вторую ночь тут, ей приснилось что-то непонятное и страшное...
В жизни Мери сны занимали важное место, особенно в последнее время. И виноват в этим Блесс!
Мери резко встала и поспешила выкинуть это имя из головы. Только так, далеко от него, она могла здраво рассуждать, рядом с ним она лишалась рассудка, готова была отдать ему все, что имела, свое тело и... свою душу.
Мери вздрогнула и начала быстро нервно раздеваться. Она примеряла костюм, но похороны будут завтра.
А теперь ей пора, она уже почти опаздывает на встречу. Не стоить заставлять Патрика ждать. Мери улыбнулась, быстро застегивая юбку своего самого строгого костюма (надо ли говорить, что подол юбки был сантиметров на тридцать короче, чем хотела бы тетя Элизабет - ближайшая родственница Мери, в чьем доме она и жила сейчас), накинула пиджачок. Посмотрела на себя в зеркало и снова улыбнулась: мысли о Патрике Сантлайте повышали ей настроение...
Патрик Сантлайт - молодой, но преуспевающий торговец недвижимостью, - был холост, а следовательно, являлся очень желанной партией в городке, возможно, самой лучшей. Ничего этого Мери не знала, когда вместе с тетей Элизабет отправилась к мистеру Сантлайту договариваться о цветах на похороны. Мистер Сантлайт оказался высоким голубоглазым блондином спортивного телосложения, с веселым и общительным нравом, лишь немного сдержанным по столь печальному случаю.
Мери не сказала ему и пары слов, как почувствовала себя легко и непринужденно, словно они с Патриком с детских лет росли вместе.
Тетя Элизабет тоже почувствовала это и на обратном пути строго отчитала легкомысленную, по ее мнению, племянницу, не забыв уточнить размеры годового дохода мистера Патрика Сантлайта.
И это к нему Мери сейчас опаздывала! Девушка едва не расхохоталась от такого "святотатства", вообразив реакцию тети Элизы, и побежала в офис уважаемого торговца недвижимостью и желанного жениха всех городских девчонок - "договариваться о цветах".

3.

Меч уже падал из ослабевших рук, но она последним усилием приподняла его, яростно сжав зубы. У нее еще хватило сил размахнуться и послать клинок в смертельном ударе - она знала, что противник уже обескровлен и тоже выбивается из сил. Но она победит! Меч вонзился в зыбкое туманное тело противника, и его закованная в металл фигура с бесконечным звоном рухнула к ногам победительницы. Она упала на колени, едва не потеряв сознание от усталости и боли. Любопытство уже сгорело в ней, но когда-то же ей хотелось узнать, кто ее противник, увидеть его лицо. Усталой рукой она сдернула тяжелый рогатый шлем с поверженного нечестивца, и вопль ужаса вырвался из ее груди: она узнала эти рыжие кудри. Лицо ее противника, бледное и безжизненное; лицо, которое она столь давно мечтала увидеть в пыли и прахе; это юное прекрасное лицо было ее лицом!
Она в ужасе отшатнулась и прижала руки к груди, оставляя на своем белом одеянии пятна своей и чужой крови, пятна, которые уже не смыть с ее души...
Мери закричала от ужаса и проснулась. Это просто сон. Несколько секунд она лежала, уставясь в темноту широко раскрытыми глазами, потом тишина и покой ночи подтвердили ей, что это был всего лишь кошмар. Снова? Он уже здесь?
Мери тихо заплакала...

4.

В день похорон у нее были красные глаза и бледное лицо, хотя этого все равно никто не замечал под вуалью. Немая и неподвижная, она стояла рядом с тетками, дядьями, племянниками и прочими родственниками у открытой могилы и пыталась слушать слова священника, падавшие в ее голову со звуком колокольного звона. "Прах ее уходит в землю, а душа отправляется на небеса". Мери позволила себе поверить этим словам и унестись с ними в туманное, пасмурное небо.
Кажется, собирался дождь. Было тихо и сыро вокруг, и только голос священника что-то твердил о том, где сейчас раба Божия Марта...
"Смерть не то, что ты думаешь", - словно бесенок прошептал на ушко. Мери качнула головой, прогоняя этот знакомый голос, и мысленно заперла дверь на ключ. Она не желала ничего знать.
Мягкий стук земли о дерево гроба. Тихий шорох шагов, черных одежд, торопливых или пространных речей. Сквозь вуаль Мери увидела цветы, что выбрали они с Патриком и ее душа, словно задавленная той тяжестью земли, что вернулась на место, растревоженная лопатами кладбищенских рабочих, ее душа слегка воспрянула. Мери заметила, что людей стало гораздо меньше, и осмелилась отбросить вуаль.
Ее глаза остановились на одинокой алой розе, плывущей к могиле. Мери перевела взгляд на руку, несшую цветок, на белую, тонкую, изящную руку; руку, в чьих силах затмить солнце тучами или залить светом самый пасмурный день...
Мери не стала смотреть дальше и, уговаривая себя, что ей почудилось, просилась прочь. Не успела она пробежать и десяти шагов, как наткнулась на кого-то. Ошеломленно и робко Мери подняла глаза и не сдержала облегченного вздоха: Патрик! Все страхи исчезли, остался только обычный пасмурный день и тихие похороны доброй старушки. И Патрик. Его грудь - поняла Мери - была самым спокойным местом в мире, и лучшим местом, чтобы спрятаться там от неясных страхов... которых уже нет.
Мери успокоенно улыбнулась и склонила свою рыжую головку на надежную грудь друга. Шляпку она где-то потеряла...
- Что с вами, Мери? - тихо спросил Патрик.
- Ничего, - прошептала Мери. - Ничего. Давайте уйдем отсюда?
Патрик предложил ей руку. Девушка нервно коснулась ее и тесно прижала к себе.
- Мне страшно, - призналась она.
- Не надо бояться, все будет хорошо, Мери...
Почему-то сейчас, глядя в ясные глаза Патрика, она верила ему.

5.

Мери поливала цветы. Ее клумбы окружали маленький домик на вершине холма ароматной пестрой лентой, но они требовали неустанного внимания и тщательного ухода. Сколько сил тратила Мери на то, чтобы оградить их от ветров и холодов внешнего мира. Но здесь, в ее дворике, нежно сияло солнце, и легчайший ветерок робко целовал лепестки ее беззащитных цветов.
Мери устало разогнула спину и потянулась: можно немного отдохнуть. Девушка вошла в дом.
Но едва она закрыла за собой дверь, как сильнейший громовой удар сотряс дом. Полная нехороших предчувствий Мери бросилась к окну и закричала от ужаса. Во дворе было темно, черные низкие тучи не пропускали ни лучика света, сверкали молнии, ветер с корнями вырывал ее нежные цветы и уносил прочь. Мери в отчаянии закрыла глаза руками.
Во внезапной оглушающей тишине между раскатами грома она услышала стук, уверенный жесткий стук в дверь. Мери уставилась на дверь, цепенея от страха. Блеснула молния и у двери, на этот миг ставшей прозрачной, на этот миг показался силуэт человека - беспроглядная чернота на фоне грозовых туч. "Нет! Нет! Нет! - кричала Мери, пятясь назад. - Не надо!" Она уперлась в стену, но та обрушилась позади девушки. Короткий бесконечный миг падения в никуда, и Мери в ужасе села на постели.

6.

Мери набросила халат и вышла на веранду. Она не смогла бы оставаться в спальне, ее все еще колотило от пережитого.
Девушка прислонилась к холодному стеклу и незряче уставилась в ночь. За окном шел дождь. Гроза разбудила ее. Гроза была причиной дурного сна. Всего лишь гроза.
Ветки дерева бились в окно. Их беспокойный навязчивый стук беспокоил Мери. Словно кто-то стучался там, за окном, уже умоляя о помощи. Несколько месяцев назад она оказалась в психиатрической больнице из-за этих снов... Но больше никто не смеет приказывать ей и без спроса вламываться в ее сны.
Непроглядная темнота пугала Мери. Молнии только подчеркивали одиночество девушки, замершей словно на узком мостике над пропастью.
- Блесс... - это имя само сорвалось с ее губ. Она подняла глаза. За хрупкой, но такой непреодолимой преградой стекла зажглись два зеленых огонька. Они манили к себе, звали. Ни дождь, ни ветер, ни темнота не пугали их. Мери покачала головой и отступила назад. Она уже не понимала, сон и сниться ей, наяву ли происходит все это. Она закуталась в халат и с болезненным любопытством смотрела за окно.
- Тебя нет, - уверенно сказала она, но ее голос утонул в ватной глухоте грозы. - Нет. Ты - призрак.
- Призраков не бывает, Мери.
Стук ветки стал тише, зеленые огоньки мигнули и пропали. Мери медленно повернулась, улыбаясь Патрику.
- Не бывает, - повторила она, делая шаг навстречу Патрику.
Сантлайт обнял девушку, доверчиво прильнувшую к нему, и Мери ощутила дрожь, пробежавшую по его телу. Это дрожь не имела отношения ни к ночи за окном, ни к холоду, ни к грому. Мери подняла голову, и губы Патрика коснулись ее губ. Это было приятно, и Мери позволила ему целовать себя...
Резкий порыв ветра бросил крепкие сучья в окно. Стекло треснуло, но удержалось в крепкой раме. Разъяренная Мери обернулась к окну и вскинула руку.
- Убирайся! - крикнула она, сама удивляясь стальным ноткам, прозвучавшим в ее голосе. - Уходи из моей жизни! Я больше не хочу видеть тебя!
Мери замолчала, слушая, как затихает дрожь окон. Эхо собственных слов еще звучало в ее ушах. Она сказала правду. Ведь правду?
А Патрик? Мери испуганно оглянулась на Сантлайта, мужчина молча смотрел на нее.
- Патрик, у меня была своя жизнь... - ей так не хотелось ничего говорить, объяснять...
Патрик кивнул.
- Мери, выходите за меня замуж, - сказал он.
Она молчала. Он протянул руку в мольбе. Мери медленно подошла ближе, и Патрик заключил ее в объятия. Ей стало тепло и спокойно.
- Я подумаю, Патрик, я подумаю, - прошептала она...
Гроза кончалась, только вдалеке еще тихонько рокотал гром, словно шаги удалявшегося великана, только дождь еще лил, тихо скользя прозрачными слезами по треснувшему стеклу...

Часть 2. Патрик

1.

На душе было пусто. Сердце молчало и желало только покоя. Ветер за окном. Осень, поздняя осень. Холод и пустота.
Мери встала из глубокого кресла напротив окна, медленно прошлась по гостиной. Мягкий ковер нежного кремового оттенка в тон занавесок ласкал босые ноги. Взгляд пробегал по дорогой новой мебели, красивой, но несколько тяжеловатой. Глаза смотрели, но не видели. Дома тепло и тихо. Лампы темны, и день кончается; свет меркнет... Но Мери хорошо видит и в темноте, о, слишком хорошо.
Молодая женщина еще раз неслышно прошлась по гостиной. Остановилась у серванта. Не торопясь, открыла стеклянную дверь. Осторожно коснулась тонкой хрустальной вазы, взяла в руки. Немного повертела, рассматривая сквозь тонкие стенки тускнеющий свет за окном. Взвесила в руке. Спокойно примерилась и с силой швырнула на пол.
Присела, с отстраненным, отсутствующим видом взирая на разбитые осколки. Подобрала осколок покрупнее, подержала, выпустила обратно на пол. Легко, даже не сосредотачиваясь, провела рукой над поблескивающими обломками недавнего хрустального великолепия; подняла вновь целую вазу. С тихим вздохом поставила обратно на полку, закрыла дверцу. Немного постояла, слушая, как тикают часы. Подошла к креслу.
Закрыла глаза, откинулась на спинку кресла. Уютного глубокого кресла...
Кажется, она опять сходит с ума. Что-то в ней сломалось... а может, наоборот, выпрямилось.
Мери глядела на ладонь, на алую капельку крови, выступившей на нежной коже. Она все-таки порезалась, когда перебирала эти соколки. Все-таки порезалась...
Мери не любила искать виноватых и не хотела... Когда все стало - не так? Она уже два года замужем. Она уже два года живет в своем родном городке. Милая, благопристойная жена уважаемого предпринимателя.
Как она была счастлива! Какими спокойными, безмятежными, чистыми были первые месяцы ее замужества! Она снова научилась весело смеяться, радоваться каждому дню. Она научилась не вздрагивать от неожиданного стука в дверь или нежданного звонка. Наваждения кончились - тот ушел. Патрик улыбался ей, и жизнь казалась такой простой и обычной. Такой спокойной. Больше не было леденящих душу кошмаров, после которых просыпаешься от собственного крика в ледяном поту, не было беспричинной тревоги... Мери глядела на милый понятный мир спокойными глазами мужа и не жалела об этом. И даже воспоминания о свадьбе не могли надолго нарушить мир в ее душе...

2.

Свадьба была великолепна, и похоже, ее справлял весь город. Толпы родственников наводнили дом тети Элизы: поздравления, советы, наставления... Мери смеялась и краснела, а потом тайком убегала к Патрику, и они долго гуляли по берегу тихой речушки, в спокойных холодных рощах по ее берегам, любовались яркими звездами и целовались в укромной беседке... Мери глядела - глядела - глядела в ясные голубые глаза Патрика, и земля становилась крепче под ее ногами...
Платье было пышным, белоснежным. Короткая фата легкой изморозью лежала на темно-рыжих волосах, зачесанных в высокую прическу, открывавшую великолепную шею невесты. Даже ее темно-зеленые глаза посветлели, и веселые огоньки прыгали в них. Мери была красива и знала об этом. Но в день свадьбы она была прекрасна, неотразима, и тихий шепот пронесся по рядам гостей, когда она гордо ступила на красную дорожку к алтарю. Давно, очень давно городок не видел такой свадьбы и такой невесты. Приглашенные, затаив дыхание, смотрели как легко и невесомо идет она, словно богиня, казалось, она не касается земли. И только один в толпе знал, что это так и есть...
Лица сливались в одно, изумленное, радостное и чужое. Мери не видела ничего, кроме дорожки цвета заката и золотого, озаренного солнечными лучами алтаря в конце этой дорожки. Там ее ждали. Священник, весь в белом, и Патрик, ее Патрик, в сером костюме. Она была благодарна ему за то, что он не оделся в черное, она не смогла бы...
"Это страх. Так всегда бывает с невестами", - сказала себе Мери, припомнив слова тети Элизы, когда ее сердце сжалось от непонятного ужаса. Она слегка повернула голову к гостям, ища взгляд тети. Поймала ее гордую ободряющую улыбку, несмело улыбнулась в ответ. Снова перевела глаза вперед. На пути к алтарю они на что-то наткнулись, на чей-то взгляд... забыла - рука Патрика коснулась ее руки.
Они преклонили колени, и священник начал свою речь. Мери опустила длинные ресницы, странная бледность покрыла ее щеки. Патрик обеспокоенно поглядывал на нее: невеста словно не слушала святого отца...
"Что это? Тяжесть какая-то. Что я увидела? Что-то беспокоит..."
Словно черное облако сгустилось рядом с ней.
- Да, - четко произнес Патрик рядом с ней. Мери вздрогнула. Опять зажурчал голос священника. Невеста подняла свои темные, удивительно растерянные глаза на священника, и тот едва не сбился: такой беззащитной и хрупкой казалась прекрасная девушка.
Но Мери не слушала его.
"Ах, МЭРИ, МЭРИ... Вот и ты на коленях..."
Да, она знала - на коленях перед ними, хотел сказать голос. Голос? Она не слышала никого!
"...вознес бы к небесам..."
К Луне, прекрасной, обжигающей круглой Луне, пронеслось в голове Мери, и вспомнился ей странный взгляд из толпы гостей...
Гнев, тяжелый, неудержимый гнев, противный ей самой, поднялся из таких глубин души, о которых она и не подозревала. Как посмел? Мери вскинула голову, ища того, желая сразиться с ним, наконец, и разрубить этот узел страха, сомнений и... и других чувств, что связал их, но ее остановили - что? - ясные голубые глаза. Патрик? Она глядела на него, и гнев утихал, и ярость исчезала, как темнота на рассвете, и покой окутывал израненную душу.
А он ждал ответа.
- Ты любишь меня? - прошептала прекрасная до боли в сердце невеста.
- Я люблю тебя, - ответил жених, и бледное лицо девушки порозовело.
- Да, - прошептала она и протянула руку.
И тонкое золотое кольцо обвилось вокруг ее пальца. Мери с удивлением посмотрела на руку. Медленно поднесла ее ко лбу. Так же медленно повела ее вниз - к груди. К плечам... С каждым движением руки, совершающей крестное знамение, таяли страхи, и туман, окутавший душу, куда-то исчезал. И таяло с немым криком темное облачно рядом с невестой, но она уже ничего не слышала...
Сильные руки Патрика помогли ей подняться, сладкий поцелуй снова вернул все краски этому прекрасному дню. Когда губы их - уже мужа и жены - разъединились, Мери посмотрела наверх: со стен церкви улыбались святые, и ангелы благословляли ее брак, и с загадочной, всепонимающей, печальной - полной знания будущего - улыбкой смотрела Богоматерь...
И Мери засмеялась. Счастье переполняло ее душу. Все еще смеясь, она признательно поглядела на мужа, и его глаза засияли от счастья. Все еще смеясь, она упала в объятия тети Элизы, поздравлявшей ее, дяди Джона, бабушек, дедушек, племянников...

3.

Мери знала, что это сон. Знала с четкостью, какой не бывает во сне. Но сон был таким реальным, хотя вокруг ничего не было. Мери брела в тумане; долго, не считая шаги и не задумываясь, сколько еще ей так идти. Потом все изменилось, плавно и безвозвратно, как это должно быть во сне. Она подняла голову: она стояла на плоской пустой равнине. В спину светила Луна, впереди алела заря - собиралось вставать солнце. И равнина, и невидимое небо, и Луна, и заря были словно рисунком, тонким и хрупким, но в тоже время удивительно реальным. Мери словно попала в картину, чужую картину. Она не рассердилась. Во сне она знала, сколько сил потратилось на этот сон, не принадлежащий ей.
Мери вдохнула холодный свежий воздух. Откуда-то сверху, из не намеченного несуществующего неба упала звезда. Заря замерла у горизонта, словно не решаясь подняться выше. Вечная ночь. Печаль царила вокруг. Мери поглядела под ноги - лед. Но не холодно.
Ее сердце не откликнулось на тихую звенящую ноту, заполнявшую этот одинокий мир. Мери не чувствовала ни холода, ни страха. Ни грусти, ни сожалений. Уже слишком поздно.
Ее рука выскользнула из осторожных ледяных пальцев... Выскальзывает, уходит, исчезает... Это продолжается целую вечность. Сон может длиться очень долго, но ночь подходит к концу. Мери знает это. Он знает это. Сделай она хоть жест, хоть намекни...
Ее рука спокойно отпустила холодные, словно мертвые пальцы. Мери просто шагнула навстречу заре. Мир всколыхнулся, затрещал по швам, начал рваться и в огромные страшные дыры ворвалось ослепительное солнечное сияние...
Мери открыла глаза - солнце разбудило ее. Она лениво потянулась - задела спящего мужа. Он тут же проснулся, но она уже склонялась над ним, с улыбкой целуя его еще сонные глаза...
Их медовый месяц проходил на тропических островах. Патрик хотел отвезти ее в Европу, показать ей красоты и мрачную романтику древних замков, в Германии у него жили родственники. Но Мери хотела солнца, море, пляжи, даже толпы людей! Он уступил ей и не пожалел об этом. Это были самые счастливые недели в его жизни. Они пролетели словно сон...
И вот снова аэропорт.
Мери, загорелая и веселая, в очень коротком и очень открытом платье, привлекала к себе взгляды всех мужчин, пока шла с мужем по залу ожидания. Патрик полушутя прошептал ей, что он уже начинает понимать восточных мужчин, он думает, что паранджа очень пошла бы ей... Мери расхохоталась, ничуть не стесняясь внимания пассажиров.
Ее смех оборвался. Объявили о посадке. Они прошли все проверки и служащий авиакомпании желал им счастливого пути. Служащий...
Широко распахнувшиеся глаза Мери, побледневшее лицо. Она никогда не видела его, этого смуглого невысокого мужчину. Но один лишь взгляд - глаза в глаза - и не нужны слова. Он - свой. Она - своя. На какой-то миг ей показалось, что зрачки незнакомца стали вертикальными, а темные глаза полыхнули янтарным блеском. Оборотень низко склонил голову перед ведьмой, и она ответила ему таким же кивком. Патрик потянул ее за руку, и растерянная Мери повиновалась.
- Что с тобой? - он встревоженно разглядывает ее бледное лицо.
- Не знаю. Может, солнце? - пробормотала Мери, подавляя в себе желание оглянуться и еще раз взглянуть в желтые с узкими вертикальными зрачками глаза своего собрата.
Пора на посадку.
Да.
Мери упрямо вскинула голову и как могла тепло улыбнулась Патрику. "Ни к чему это тебе, друг мой". Он ничего не знает, подумала Мери, и неизъяснимая нежность затопила ее сердце и отразилась в ласковой улыбке молодой женщины. Патрик успокоился и поцеловал жену.
Даже если ее мир и покачнется, она всегда может опереться на верного друга. Мери даже рассмеялась от облегчения, обняла мужа и забыла про пугающую встречу в аэропорту.

4.

Когда все стало - не так?
- Мери, что с тобой?
- Ничего.
- Как же ничего, ты такая бледная!
- Немного не по себе. Просто слабость.
- Мери...
- Ну же, Патрик, я же доктор, не забыл? Со мной ничего серьезного. Пройдет. Просто тошнит немного, наверное, вчерашние грибы...
- Тошнит?
Мери отвернулась, чтобы не видеть надежды на лице мужа. Нет, она не беременна! Мери почти два года была замужем, но до сих пор не завела детей. Тетя Элиза не понимала этого. А Мери хотела закончить учебу, хотела набраться опыта, лучше узнать свою профессию, жизнь, Патрика, себя...
Она не хотела детей.
Ей пришлось поехать в больницу и пройти осмотр. Всегда существуют быстрые тесты на беременность...
И был тот вечер. Небо покрывали тучи, но Мери знала, что они скрывают полную Луну.
Она стояла у окна и смотрела в темноту.
Патрик вошел в комнату и включил свет. Ему захотелось подойти к жене, но почему-то он не осмелился сделать это.
- Мери? - позвал он.
- Я не беременна, - ответила она.
Он знал это, но ему не нравилось это настроение Мери. Она обиделась на него?
Патрик замолчал, и Мери вернулась к своим мыслям. Доктор Хиггинс, что осматривал ее... Она знала, что он хороший хирург, хороший врач. Мери тонко улыбнулась оконному стеклу. Раньше таких называли целителями, и неважно, что о них думала Церковь. Мери вспомнила неуемное любопытство доктора Хиггинса, его интерес к филиппинским хилерам.
"Ах, Хиггинс, старина, свести бы вас с Рейвеном".
Мери мрачно улыбнулась своему бесстрашию: она снова вспоминала тех, кого оставила так давно и далеко. Бесстрашию? А может, безразличию? Но Патрик что-то говорит и, кажется, уже давно. Мери расслышала последние слова: "...почему у нас нет детей?"
Патрик умолк, когда она наконец-то обернулась к нему. Ее глаза приобрели странный темный оттенок: он уже видел это выражение ее глаз - в ту ночь, когда он делал ей предложение. Тогда ее темно-зеленые непонятные глаза тоже были такими же чужими. Патрик испугался, поняв, что теряет ее, и уже сам был не рад, что затеял этот разговор. Конечно, он видел, что в последнее время все пошло как-то не так. Но он знал, что сама Мери этого еще не видит, и продолжал надеяться. Но сегодня, похоже, и у Мери открылись глаза.
- Я не хочу детей, - холодно сказал Мери и, сжалившись, солгала, - пока не хочу.
Патрик поверил, он так хотел поверить. Он подошел к жене, обнял ее, прижал к себе. Она не сопротивлялась, но через несколько секунд прошептала:
- Оставь меня. Пожалуйста. Я хочу побыть одна.
Он не посмел ослушаться. Выходя из комнаты, он обернулся. Но она не позвала его, она нова стояла у окна и глядела в небо, словно всматриваясь-вслушиваясь во что-то, ожидая чего-то. Повинуясь неясному чувству, он выключил свет, и серебристые лучи Луны мягко охватили тонкую фигурку его жены.

5.

Мери давно не видела снов. Но разве она не этого хотела?
Сидя перед зеркалом и расчесывая на ночь свои длинные волосы, она думала только об одном: она давно не видела снов. Из ванной доносился шум воды - Патрик принимал душ перед сном. Мери неторопливо заплела волосы в толстую косу, посмотрела в зеркало. Скромный розовый халатик, рыжая коса чинно спускается на грудь, за спиной белеет расстеленная кровать. Все так спокойно. Но лицо не вписывалось в эту идиллическую картину. Щеки раскраснелись от неведомого волнения, глаза возбужденно горели. Какая-то волна поднималась из глубин ее существа. Она знала, что это - такое уже бывало раньше. Обычно она гасила это возбуждение в объятиях мужа, но сегодня она не хотела его любви.
Мери хотелось подскочить к окну, распахнуть тяжелые занавески и увидеть Луну, упиться ее лучами, обжигающими ее душу. Она уже почти два года не видела полной Луны. Мери закрыла глаза, представляя себе, как раскрывает створки окна, и холодный ночной ветер врывается в теплую нежную спаленку и увозит ее отсюда, прочь, прочь, прочь! Над спящим городом, под горящими огнями, над поселками, над сонной речушкой, над почти позабытым лесом с замком на холме - далеко-далеко! Пальцы девушки сами коснулись пушистых волос, расплели-растерзали гладкую косу. Мери встряхнула головой, с наслаждением чувствуя, как свободно и вольготно легли на плечи ее буйные кудри. Хотелось запустить пальцы в волосы и взлохматить их, чтобы ветру легче было запутаться в них. Чтобы потом выпустить его со смехом: пусть летит, свободный!
Шум воды стих, из ванной вышел Патрик, вытирая раскрасневшееся лицо. Мери стояла боком к нему, закрыв глаза. Губы ее были приоткрыты, поза напряжена. Она словно вслушивалась во что-то всем телом. Ее волосы развевались на ветру. Она была прекрасна, но пугающей была ее красота! Патрик никогда не видел ее такой... то есть давно уже не видел... Он знал, что взял в жену очень таинственную женщину, но до сих пор ничто не пугало его.
Он сделал шаг к ней, но в глаза словно что-то ударило. Он прищурился и замер: Луна. Полная августовская Луна светила в окно, яростно и безумно, в распахнутое настежь окно, и лунные лучи ложились под ноги сверкающей дорожкой, затмевая даже слабый свет ночника. Так не бывает, такого не может быть! - подумал Патрик, но не сделал ни шага. Не к его ногам пробегала лунная дорожка.
Мери шевельнулась и необъяснимый страх охватил Патрика: ему показалось, что она сейчас уйдет от него, уйдет прямо по этой неверной сверкающей тропинке, и он уже никогда не увидит ее. И тогда он позвал ее, позвал громко, нарушая ослепительную и пугающе чужую красоту этого мига:
- Мери!
Она вздрогнула и открыла глаза, незнакомые, темные. Патрик бросился к окну, захлопнул раму, задернул занавески, закрывая доступ и ветру, и Луне. Мери обессиленно опустилась на стульчик перед зеркалом, слепыми глазами глядя на мужа. Словно музыка оборвалась на взлете... Да знает ли он, что он только что сделал?!
Похоже, догадывается...
- Я... не открывала... окно, - прошептала она, опуская глаза.

6.

Она вошла в дом.
Именно так.
Просто положила голову на подушку, закрыла глаза и уснула.
Она вошла в дом. Захлопнулась тяжелая входная дверь, и эхо подхватило ее стон. Мери прислушалась. Эхо стихло, и тишина снова окутала дом. Тихо. Тихо и пусто. И так было уже давно.
Мери прошла по короткому коридорчику... Она помнила его: Валитану так трудно было пройти здесь с ношей на руках...
Ей все удалось. Она снова здесь.
Мери коснулась рукой стены и направилась дальше. Зал. Они сидели тут и ждали. А теперь - ничего. Только мусор и пыль под ногами. Просто пыль. Мери оглядела голые серые стены. Вот лесенка на второй этаж. Вот дверь в операционную доктора.
- Доктор Рейвен... - негромко позвала Мери. - Лорд Ворон, ответьте мне...
Конечно, он пришел. Не мог не прийти: Мери, волей-неволей, училась у очень хорошего мастера сновидений.
Она не услышала ничего, просто повернулась к окну во внутренний дворик. На подоконнике сидела птица, чернее темноты за окном.
- Лорд Ворон, - проговорила Мери.
Птица спрыгнула на пол. Мери не успела заметить момента превращения. У окна стоял человек, весь в черном, и мрачно смотрел на нее. Мери с опозданием поняла, что на ней белое пышное платье невесты, и холодно удивилась, что не запачкала его в пыльном коридоре. А может, оно только-только появилось на ней.
- Миссис? - сказал, словно выплюнул, Рейвен.
Она промолчала, разглядывая его. Он тоже ничего не говорил. Так продолжалось долго...
- Зачем вы здесь? - нарушил тишину холодный голос Рейвена.
- Дом пустой... - незамедлительно откликнулась Мери.
- Мне пришлось покинуть его, - жестко усмехнулся Рейвен. - тот пациент был последним в этом доме.
- Почему? - прошептала Мери.
- Милая, вы не заметили, кто это был? - слова лорда били по живому.
- Священник...
- И все? - он насмешливо покачал головой, но тут же осекся. - Я и забыл, что вы еще ничего не знаете, вы так мастерски призвали меня сюда...
Мери ждала, но Рейвен больше ничего не хотел сказать.
- Как он сейчас? - спросила она, когда тишина стала угнетать ее.
- Кто? - криво усмехнулся Рейвен.
- Святой отец...
- Жив-здоров! - отрезал доктор. - Чего и вам желаю!
Мери внезапно взъярилась: манеры доктора ее не устраивали! Рейвена подняла с пола невидимая сила и крепко впечатала в стену. И отпустила.
С тихим стоном Рейвен сполз по стенке на пол. Мери неподвижно стояла посредине комнаты и бесстрастно смотрела на него. Рейвен с трудом поднимался, опираясь на стену. Улыбка медленно раздвигала его тонкие губы. Мери молча ждала. Чего?
- Зачем так? - прошептал Рейвен.
- Простите, - бросила она.
Рейвен осторожно коснулся руками головы.
- Будь это в реальности, меня бы уже не было... - прошептал он, изучая свои травмы.
Мери отвернулась и пошла прочь.
- Мери! - окликнул ее Рейвен.
Она медленно, нехотя обернулась. На бледном лице Рейвена ясно читалось восхищение.
- Вы стали сильнее, Мери! И еще прекраснее! - хрипло проговорил он.
Он сказал что-то еще, но Мери не расслышала его слов: в дверь стучали. Рейвен примолк, но удивление, на миг выплеснувшееся из его глаз, быстро сменилось усмешкой.
- Он услышал вас, надо же!
Мери не стала медлить и бросилась прочь из этого дома. В глаза ударил свет, она подалась навстречу ему и растворилась в его лучах, спасаясь от того, кто так знакомо стучался в давно пустой дом...
Мери открыла глаза. Уже утро. Патрик уже ушел. Молодая женщина медленно села в постели, обежала глазами комнату. Трюмо, зеркало, шкаф, люстра, постель, окна, ковры - дома! Дома... Она опрокинулась на подушки, уставилась в светлый потолок.
Она узнала, что хотела: о святом отце. И даже больше. А заодно проверила свои силы.
Только в ушах все еще звучали, не смолкая, слова Рейвена: "Вы стали еще прекрасней, Мери!" И те, что она не расслышала сразу: "Хорошо, что он не видит вас..."

7.

Осень, сумерки. И она, не узнающая более сама себя.
- Милая, позволь мне представить тебе моего кузена, - голос Патрика вывел ее из задумчивости. - Он немного поживет у нас.
Мери подняла глаза на вошедших мужчин. Странная улыбка искривила ее чувственные губы. Она резко встала навстречу. Вот как он теперь выглядит: черный мирской костюм очень идет ему, кто бы мог подумать!
- Доминик Сантлайт - моя жена Мери.
Женщина протянула руку ошеломленному священнику.
- Рада снова увидеть вас, - произнесла Мери с демонической улыбкой. - В добром здравии.
- Вы - жена Патрика? - изумленно пробормотал Доминик Сантлайт.
Мери рассмеялась замешательству священника и недоумению Патрика. Наконец, он сжалилась над мужем:
- Мы уже встречались с твоим кузеном, Патрик, только не были официально представлены друг другу.
Она замолчала. Мужчины тоже не знали, что сказать. Священник был удивлен найти ее своей родственницей, Патрик, как всегда, ничего не понимал и начинал бояться за нее. Мери незаметно пожала плечами, улавливая их смущение, и отвернулась. Как ей это все надоело!
Она отошла к окну, совершенно невежливо поворачиваясь к гостю спиной. Выглянула на улицу. Солнце уже село, осенью темнеет рано. За окном было совсем темно, хоть бы снег скорее выпал.
- Патрик, - внезапно обернулась она. - На улице так холодно, твой кузен, наверное, замерз. Можем мы предложить вам кофе?
Она смотрела на смутившегося от ее слов священника, а не на мужа. Голубые глаза Патрика с тоской взглянули на Мери, но, испугавшись утонуть в темно-зеленой бездне ее глаз, отступили.
- Конечно, Мери, - прошептал он и вышел, даже не оглянувшись на кузена, внезапно почувствовавшего себя в ловушке.
Мери несколько секунд молча смотрела на Доминика, затем указала на кресло:
- Садитесь, пожалуйста.
Это был приказ. Мери не хотела начинать разговор так, но сейчас она не была властна управлять собой. Она уже дано поняла, что начала меняться. Эта спокойная жизнь с Патриком - обычная жизнь обычных людей - больше не могла удерживать в ней то, что было грубо разбужено несколько лет назад. Мери невольно одернула короткую юбку.
- Кто вы? - резко спросила она. - Почему в вашем присутствии мне становится не по себе?
Священник поднял спокойные глаза. В душе он сравнивал ту девочку, что когда-то помогла ему, и эту...
- Я - инквизитор, - просто сказал он. - А вы...
- А я - ведьма, - улыбнувшись, сказала она, снова овладевая собой.
- Вы еще более на грани, чем тогда, - заметил Доминик.
- Я ничего не знаю, - призналась Мери и внезапно бросилась к священнику, упала перед ним на колени и вцепилась в его брюки. - Помогите мне!
В первый момент отец Доминик отпрянул от неожиданности, но потом успокоился и вздохнул:
- Чем я могу помочь вам, Мери?
- Не знаю, - прошептала она, вдруг почувствовав резкий упадок сил, и опустила голову на колени мужчины, обнимая их. - Что со мной происходит?
- Вы меняетесь, - с жалостью прошептал он, - вы становитесь другой.
- Это можно как-то прекратить?
- Нет, вы - ведьма и у вас нет выбора. Вы должны стать самой собой, иначе вы погибнете.
- Жаль, - прошептала Мери, и заплакала.
Отец Доминик погладил ее по голове.
- Не плачьте, - ласково сказал он, - ничего страшного не случилось...
"Еще", - подумал он мрачно.
Она резко подняла заплаканное лицо:
- И это говорите мне вы? Вы - инквизитор? Разве вы не собираетесь сжечь меня на костре?
- Ну, зачем же сразу на костре? - улыбнулся Доминик. - Во-первых, вы еще не совсем ведьма, во-вторых, кроме костра есть еще методы...
Она рассмеялась и вскочила на ноги. Не успел отец Доминик даже вздохнуть, как она села на его колени, схватила его лицо в ладони и впилась в его губы. Ее язычок требовательно протискивался вглубь, пользуясь ошеломлением инквизитора. Он попытался что-то сказать, но получилась, как будто он отвечает на поцелуй. Она довольно улыбнулась, и обняла его за шею, прижимаясь к нему всем телом. Но Доминик уже пришел в себя, разжал ее руки (это было нелегко) и вскочил.
Она стояла перед ним, ее запястья крепко схвачены в его руках, но она насмешливо усмехалась, глядя в его порозовевшее (злость? смущение? стыд?) лицо.
- Зачем? - выдохнул он.
- Уже давно Церковь не рожала инквизиторов, - насмешливо начала Мери, откуда она знала это? Знания шли в нее и она могла только выплескивать их. - Я имею в виду Инквизиторов по самой природе своей с большой буквы "И"! Не так ли? Но вот появились вы! Но вы еще так молоды! А мир уже так изменился, и ведьм уже не сжигают на кострах, теперь модно превозносить их! О, Доминик, вы так красивы, когда краснеете!
- Не пытайтесь вывести меня из себя, - мягко ответил священник. - Зачем вам это?
- Мне было интересно, - призналась Мери. - А кроме того, теперь вы верите, что я уже ведьма, а не "еще не"? Отпустите мои руки.
- Не делайте так больше, - попросил он.
- Хорошо, святой отец, я попытаюсь, - улыбнулась ведьма.
Он отпустил ее руки. Мери потерла запястья и лукаво взглянула в спокойные серые глаза инквизитора.
- Или мне следует теперь называть вас "кузен"?
- О, Господи, - вздохнул Доминик, невольно улыбаясь. - Вы настоящая ведьма!
- Да уж, - усмехнулась она.
- Что вы намерены делать? - его голос стал холодным.
- С Патриком? - сообразила она и, немного подумав, ответила. - Развестись. Не могу же я оскорблять Инквизицию, заставляя одного из ее сынов находиться в родстве с ведьмой
Священник поморщился от ее тона.
- Хорошо, что у нас нет детей, - так же язвительно продолжала она, - а то была бы у вас племянница-ведьма...
Ему уже хотелось схватить ее за плечи и потрясти, а еще лучше - ударить.
- Мери, опомнитесь, что вы говорите?
- А потом, - не слушая его, говорила Мери, - я пойду к "своим" и... Святой отец!
Он вздрогнул: ее голос внезапно стал серьезным и даже печальным.
- Вы и в самом деле не сожжете меня?
- Нет, - так же серьезно ответил он. - Это же ХХ век. Нет... по крайней мере, пока вы не будете причинять вред людям.
- А я буду? Это неизбежно? - со страхом спросила Мери, хватая его за руку.
- Не обязательно, - ответил священник. - Как вы уже заметили, у действительно очень мало опыта, но мир изменился, а современная нечисть просто удивляет меня.
Вдруг он необыкновенно тепло улыбнулся.
- Вы спасли мне жизнь, - напомнил он, пожимая ее ладонь и осторожно высвобождая свою руку из хватки ее отчаянно вцепившихся пальцев.
Она мечтательно улыбнулась, явно вспоминая первую встречу с отцом Домиником. Священник тихо вздохнул: будь она нормальным человеком, она бы испугалась этих воспоминаний.
- Спасибо, - она подошла и порывисто обняла его.
- За что? - прошептал он, боясь отталкивать ее и надеясь, что эти объятия останутся только дружески признательными.
И что не зайдет Патрик.
- Вы помогли мне понять, чего я хочу, - она шептала в его ухо.
- Чего же? - в воображении отца Доминика возник образ Мери-ведьмы, летящей над небоскребами и улицами, чего еще может хотеть начинающая ведьма?
- Я хочу вас, - жарко выдохнула она, опаляя его шею своим дыханием.
Он отшатнулся... отшатнулся бы, не прижимай она так сильно к себе его тело. Покраснел. Наконец, побледнел от ярости. Но молодая ведьма уже отпустила его.
- У вас сладкие губы, - пропела она, страстно глядя в искаженное от гнева лицо инквизитора, и выбежала из комнаты, едва не сбив с ног своего мужа.
Доминик схватился за голову и... рассмеялся. Ну и кузину он приобрел!
Патрик вошел в комнату, непонимающе оглянувшись еще раз вслед убегающей жене: "Они поссорились?". В его руках был поднос с дымящимися часками.
- Кофе? - растерянно спросил он.

8.

Мери торопливо кидала в чемодан вещи, не особо разбирая, что именно она берет с собой. Еще успеется. Она повернулась к двери прежде, чем Патрик успел постучать.
- Входи!
Он открыл дверь и замер, понимая, что она делает. Наконец, он совладал с собой и тихо закрыл за собой дверь.
- Уходишь? - мрачно спросил он.
- Да, - Мери весело и немного безумно рассмеялась и подбежала к мужу. - Патрик, ты - лучший из людей и потому я ухожу. Тебе не нужна такая жена, как я, а мне - такой муж, как ты.
Жестоко. Она знала это и обняла его, лаская и осыпая поцелуями окаменевшее лицо.
- Я никогда не забуду того, что ты сделал для меня, но прости, мой прекрасный рыцарь света, я с другой стороны, и я ухожу.
- Что ты несешь? - он схватил ее за плечи и встряхнул.
Она застонала, он отпустил ее. Мери упала на кровать, прямо на разбросанные по всему покрывалу вещи. Ее темно-зеленые глаза сердито сверкнули из-под рыжих прядей, упавших на лицо.
- Я - ведьма! - крикнула она в ярости. - Пойди к кузену и спроси у него, что это значит. Оставь меня!
Патрик резко развернулся и вышел. Мери вскочила, захлопнула чемодан, схватила сумочку и вытряхнула все ее содержимое на постель. Достала шкатулку с полки, высыпала все деньги из нее. Торопливо пересчитала все - должно хватить на билет и еще останется. Она чувствовала себя как в западне, медленно смыкающей свои врата.
Мери запихала деньги обратно в сумочку и бросилась в прихожую. Накинула плащ, натянула сапожки. Обернулась внезапно, повинуясь чутью, которому наконец-то позволили свободу. Улыбнулась.
На пороге гостиной стоял, прислонившись к косяку, отец Доминик и с пониманием и странной тоской смотрела на нее.
- Вы не должны уходить из дома, - прошептал он.
- Так надо, - ответила она, мотнув головой, и неожиданно позвала, - пойдемте со мной!
Он удивленно приподнял брови и покачал головой, словно жалея о своем отказе? Она вздохнула и открыла дверь, повернулась на пороге. Он все так же стоял и смотрел на нее.
"Он действительно хорош в этом костюме!"
Мери озорно улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Он сокрушенно закрыл глаза, она рассмеялась.
Когда отец Доминик открыл глаза, на пороге уже никого не было, только цепочка следов убегала прочь по первому снегу. А снежинки все сыпались с невидимого неба и заметали ее следы. Она ушла.

Часть 3. Ведьма

1.

Самолет приземлился поздней ночью.
Мери вышла из аэропорта, взяла такси. Пока оно мчалось по ночным улицам, мери растерянно глядела в окно. Она так неожиданно сорвалась из города, где жила два последних года... сейчас она не знала, что делать.
Она остановилась в небольшой гостинице рядом с общежитием, где она жила когда-то. Гостиница была недорогой и тихой. Хозяин с удивлением взглянул на хорошо одетую даму, приехавшую без вещей, но номер сдал, не задавая лишних вопросов. Поднимаясь на второй этаж, Мери усмехалась: нет, уважаемый, я не жду любовника...
Молодая женщина вошла в свой номер, заперла дверь, в темноте прошла к окну. Слегка отодвинув занавеску, она посмотрела на пустую улочку, на темные дома напротив, на деревья внизу. Она одна, как странно! Она начинает жизнь с нового листа. Нет, в это невозможно поверить. Этого просто не может быть, вот-вот сейчас из ванной выйдет Патрик и ласково обнимет ее. Мери с испугом обернулась к темневшему проему в другую комнату. Тишина. Никто не вышел к ней. Она одна.
Сев у окна, она задумалась. Она знала, где работает Валитан... ну, хорошо, она знала здание, в котором он работает. Найти Валитана было вполне реальным делом. Но сначала она попробует другой способ.
Мери приняла душ, и легла спать. Она не совсем четко понимала, как ей сделать это, но понадеялась на свое желание. В прошлый раз этого оказалось достаточно.
Она долго не могла уснуть, все лежала в темноте и смотрела в потолок. Мери повторяла себе, что она должна думать о Блессе, это же было так легко всего каких-то два года назад... Или Валитан? Доктор Рейвен?
Но в голову упорно лезли воспоминания о кузене Патрика, о священнике, о Доминике. Мери рассмеялась в тишине комнаты. Нет, она не раскаивалась в уходе от Патрика, она не жалела ни его, ни себя, но ей не давали покоя мягкие теплые губы священника!
Мери еще раз улыбнулась и свернулась в клубочек, уютно обнимая подушку, прижимаясь к ней и зарываясь в нее лицом. "Доминик, Доминик", - шептала она в подушку, сладко улыбаясь и целуя свежую наволочку подушки...

2.

Она поправила полупрозрачный пеньюар, покрутилась перед зеркалом. Нежная ткань соблазнительно обрисовывала ее фигурку, ниспадая к босым ступням. Мери тряхнула головой, рыжие кудри рассыпались по ее спине. Девушка потянулась, мечтательно прикрыв глаза.
- Мери? - неуверенный голос позади заставил ее подпрыгнуть от удивления, ошеломленно распахнуть глаза и медленно повернуться.
- О нет! - простонала она, - как я могла так ошибиться!
- Ошибиться? - отец Доминик переступил порог комнаты, осматриваясь в шоке.
Комната тонула в полутьме, тонкая розовая дымка окутывала стенки, или то была драпировка?
Большое зеркало отразило его бледное лицо, пока он изумленно рассматривал себя, его тело окутывало странное белое одеяло - туника.
- Простите, - занервничала Мери, - я слишком плохо сконцентрировалась, я и не думала призывать вас в мой сон!
- Мне это только снится? - приподнял бровь священник.
- Да, - уныло подтвердила Мери, взмахивая рукой и садясь на возникшую кровать, покрытую бежевым шелковым покрывалом. - Я думала о вас перед сном...
- Думали обо мне? - Доминик моргнул.
- Да.
Мери медленно расплывалась в улыбке.
- Но эта ошибка... Так ничуть не хуже, скорее наоборот... Подойдите ко мне, отец Доминик, и я объясню вам, как это случилось, что вы оказались в моем сне.
Доминик послушно подошел ближе и сел рядом с Мери на кровать. Она прикусила губку и закрыла глаза, с серьезным лицом вспоминая, как целовала перед сном подушку, воображая в своих объятиях Доминика.
- Я взяла подушку, - мрачно начало Мери, стараясь не улыбнуться, - и обняла ее. Я призывала к себе одного... м-м-м... человека, но на ум почему-то приходили вы.
Мери не выдержала и расхохоталась, падая назад. Доминик сконфужено и немного встревоженно смотрел на нее.
- Помогите мне сесть, - Мери протянула руки.
Доминик вздохнул, но взял ее руку и потянул вверх. Мери дернула его к себе изо всех сил, и, как бы он ни предполагал какую-то ловушку, он не ожидал этого. Не удержавшись, он упал на нее. Ведьмочка опрокинула его на спину и легла на его грудь.
- А потом я прижала к себе несчастную подушку, - низким завораживающим голосом промурлыкала она, - и поцеловала ее, воображая, что это вы...
Мери наклонила ниже свою голову и поцеловала вконец растерянного священника.
- Мери! - он оттолкнул ее и вскочил с постели, неистово краснея от смущения и злости.
Первый же взгляд показал ему, что той двери, через которую он проник сюда, больше не существует. Он резко обернулся к женщине, вольготно раскинувшейся на роскошной постели. Она приподнялась на локтях и негромко рассмеялась.
- Вы в моем сне, - проговорила она с развлечением, - вы не сможете уйти отсюда до рассвета. Но время во сне идет совершенно по-другому. У нас с вами вечность впереди, Доминик.
Доминик сжал руками голову, собираясь с мыслями. Если она ведьма, то он, волей случая, Инквизитор! Резкий выдох и посреди комнаты взметнулось пламя, жадно протянув свои огненные руки к постели. Он не знал, как он это сделал, но ведьма всегда боится костра, не так ли!
Мери вскочила и испуганно взглянула на священника. Тот, усталый от неимоверного усилия, смотрел на нее с той стороны огня.
- Вы же боитесь этого! - крикнул он. - Да, это костер!
Мери съежилась и обхватила себя руками. Огонь подбирался к ней все ближе и ближе. "Это нечестно, - по детски подумала Мери, - вы испортили мой сон!" Но первое мгновение нестерпимого ужаса уже прошло, и она взяла себя в руки.
"Значит, вы боитесь меня, уважаемый инквизитор! - ведьма прищурила глаза и усмехнулась. - Но есть еще кое-что, чего избегают священники..."
- Пламя страсти! - крикнула она и взмахнула руками, прыгая в огонь.
Доминик не ожидал этого.
Костер ярко вспыхнул, принимая тонкую фигурку, но в следующий миг женщина пролетела через него. Пламя следовало за ней, но, казалось, не беспокоило ее. Ведьма подбежала к замершему в шоке священнику и обняла его. Пламя охватило обоих.
Доминик испугался, наконец-то понимая, что именно она задумала, но было поздно. Порождение его разума изменилось и обернулось против него самого. Ведьма целовала Доминика жадно, страстно, и он отвечал ей тем же. "Пламя страсти", - пронеслись в голове ее слова, они ужасали священника, но он не мог сопротивляться.
Мери потянула его назад, и он упал на нее, на кровать, внезапно возникшую рядом. Она поцеловала его губы, почти кусая их, перевернула мужчину на спину и принялась покрывать поцелуями все его лицо, шею, грудь. Доминик со стоном открыл закрывавшиеся в блаженстве глаза и взглянул в лицо Мери. Ее пылающий темно-зеленый взгляд обжигал его не хуже огня. А краем глаза он заметил бледные огоньки пламени, бегающие по его рукам, по ее волосам, по их телам. Страсть!
Мери стягивала с него одежду, обнажая его грудь. Ее поцелуи опаляли его кожу. Это было так страшно и так прекрасно! И так неправильно!
- Мери, прекратите это! - простонал он. - Именем Инквизиции, остановите это, ведьма!
- Черт бы вас побрал, Доминик, если я предполагала это! - ее жаркий шепот, прерываемый поцелуями, сводил его с ума. - Я не могу остановиться теперь, это сильнее меня, это же ваш огонь сжигает меня! Я умру, если не получу вас!
Доминик понимал, о чем она, его тело чувствовало то же самое: он сгорит заживо или овладеет ею. Он еще раз простонал от бессилия что-нибудь изменить, но его руки уже обнимали ее тонкую талию, уже стягивали с нее мешающий пеньюар. Он сдался.
Мери, задыхаясь, откинулась на спину, приподнимая бедра, чтобы помочь ему раздеть ее. Это было так откровенно! Он взглянул на ее разалевшееся лицо, ее блестящие глаза, приоткрывшиеся губы и не смог уже думать о чем-то другом. Она была так прекрасна!
Она протянула ему навстречу руки, и он склонился к ней, к этим умоляющим губам.
- Я хочу вас, - прошептал он.
Их губы слились в согласованной вспышке страсти.

3.

Мери проснулась. Потянулась, сладко улыбаясь. Непонятная истома окутывала тело, настроение было великолепным. Мери открыла глаза, радостно приветствуя солнечные лучи, пробившиеся сквозь плотные шторы. До чего приятное утро! До чего приятная ночь! Мери расхохоталась, непроизвольно краснея при воспоминании о своем сне. Она действовала, как безусловный инкуб, она соблазнила Инквизитора! Правда, это был только сон...
Она вспомнила, чем кончился сон. Удовлетворив свою страсть, они некоторое время лежали, обнявшись, и скоро уснули. А проснулись в разных местах, в разных постелях. Так-так-так...
Мери резко села на кровати, кинула на свои колени подушку, оперлась локтями на нее. Морщинка прорезала чистый гладкий лоб. Мери впервые задумалась о том, а каково сейчас Доминику, священнику? О боже. Она не могла остановиться ночью, когда он просил ее, но она могла сделать это раньше, она могла вообще не призывать пламя страсти. Можно было просто проснуться. Знать бы еще, откуда к ней пришла эта мысль, это знание о "пламени страсти"! Черт! Вот ведьмовская натура! Зачем, ну зачем соблазнять инквизитора? Это чревато! Ох!
Мери вскочила на ноги и помчалась в душ. Сны снами, а чувствовала она себя так, словно и в самом деле провела ночь любви с мужчиной!
Наскоро приняв душ, Мери оделась, спустилась на улицу, перекусила в какой-то забегаловке, озабоченно раздумывая, а что же ей делать дальше?
Интересно, она может любого призвать в свой сон? (От инквизитора до оборотня... мда...) Или присниться самой? Какой-нибудь банкир так легко расскажет ей свои секретные коды и шифры, так легко стать богатой! Мери улыбнулась своим a la Голливудским фантазиям. Но можно здорово поразвлекаться!
Мысль о банкире напомнила ей о насущных проблемах. Закончив с завтраком, она пошла в банк и сняла со своего счета симпатичную сумму. После этого Мери прогулялась по магазинам, купила несколько необходимых вещей. Следующим пунктом ее расписания на этот день стояла почта. Ей необходимо было позвонить адвокату, чтобы он начал готовить бумаги на развод. Она прожила замечательные два года с Патриком, но теперь брак подошел к концу. Незачем тянуть с этим...
Немного поколебавшись, Мери набрала номер своего дома, дома Патрика. Она сидела в тесной кабинке переговоров на почте и нервничала. Что, ну что она скажет мужу, как объяснит ему свою просьбу?
- Слушаю вас.
Мери едва не уронила трубку, услышав этот усталый голос со странными нервными нотками, проскальзывающими в нем. Когда она успела так хорошо узнать этот голос?
- Вы меня слышите?
Мери поняла, что не сможет сказать ни слова.
- Я вас не слышу, перезвоните, пожалуйста.
Она едва не рассмеялась: какой он вежливый, скажите на милость! Мери собралась с духом и еще раз набрала номер своего дома.
- Да?
Ах, какой у него приятный голос!
- Доминик? - улыбнулась она в трубку.
Тишина.
- Теперь я должна спросить: вы меня слышите?
- Мери?
- Я, - виновато признала она. - Это я. Как дела?
- Патрик держится хорошо. Я поживу у него несколько дней, - напряжение проскальзывало в голосе священника.
- А... - ну как спросить? - а как вы?
- Хорошо.
- Как спалось на новом месте? - она ждала.
- Нормально, - кратко ответил он.
- И только? - беззаботно спросила она. - А мне показалось, вам понравилось.
- О боже, - выдохнул священник и замолчал.
- Доминик? - она была обеспокоена его молчанием.
- Так значит, это был не просто сон? - упавшим голосом спросил он.
- Нет, - ласково произнесла она, в ее голосе звучало ночное мурлыканье. - И знаете, вы были великолепны.
- Мери, пожалуйста, - его голос был совсем убитым.
- Доминик, вы же ни в чем не виноваты! - "Почти".
Молчание.
- Мери, зачем вы звонили? Патрика нет дома, если вы хотите что-нибудь передать...
- Нет, - перебила она, - я хотела узнать у него, как можно связаться с вами.
- Зачем?
- Чтобы поговорить о том, что было...
- Ничего не было! - отрезал он. - Мало ли что могло присниться человеку!
- Не говорите так! - крикнула она в трубку.
- Почему?! - на том конце провода тоже почти кричали.
- Потому что...
А почему? Она сама не знала. Потому что ей не хотелось, чтобы он так легко отбросил этот сон и забыл ее; нет, пусть помнит, даже если это причинит ему боль! Ведьма она или нет, в конце концов?
- Пожалуйста... обещайте мне, что это больше не повторится, - попросил Доминик.
Она покраснела от злости: что он себе вообразил? Это вообще-то случайно произошло, что она приснилась ему! Она так и заявила:
- Это произошло случайно! - и едко добавила. - Я не могу ручаться, что это не повторится! Я еще не очень умелая ведьма!
Доминик бросил трубку, а Мери еще долго сидела, растерянно слушая частые гудки. Эй, она не хотела сердить его, вообще-то она звонила, чтобы извиниться! А что вышло?..
Если б она могла надеяться, что он тоже жалеет о таком окончании разговора, Мери было бы чуть легче. Но он наверняка проклинает ее, исчадие ада, нечистую ведьму, он же все-таки Инквизитор!
Она вдруг разозлилась: как он смеет так бросать трубку? Это невежливо и... и вообще! Мери снова набрала номер (уже совершенно не задумываясь, во сколько ей обойдутся эти звонки в другой город). Трубку долго не поднимали, и каждая лишняя секунда ожидания, каждый длинный "би-и-и-ип" все сильнее раздражали Мери. Когда на том конце провода все-таки подняли трубку, и голос Доминика тихо сказал: "Да?", Мери уже была вне себя.
- Я приглашаю вас на свидание этой ночью, Доминик! - выпалила она запальчиво и бросила трубку.
Несколько секунд глядела на черный матовый аппарат, судорожно дыша. "Что я наделала? Я угрожала инквизитору?" Но одна только мысль о страстных объятиях и горячих поцелуях Доминика прошлой ночью, его губах по всему ее телу... ах! Мери покачала головой, но сердце уже билось часто-часто: это повторится еще раз?

@темы: Ориджинал